Игорь Коган, зампред совета директоров «Нордеа банк» «В мире богачей деньги — это забава», — поется в знаменитой песне ABBA «Money, money, money», записанной в 1976 г. Спустя 36 лет солист ABBA и автор этой песни Бьорн Ульвеус, человек небедный, уже не считает деньги забавными. Его сына грабили трижды, и Ульвеус выступает за скорейший отказ от наличных денег. «Не понимаю, зачем нам вообще нужно еще печатать банкноты», — заявил он недавно The Daily Mail.

Швеция может стать первой страной, полностью отказавшейся от наличности — во всяком случае, она ближе всего подошла к этому. Именно Швеция первой стала использовать бумажные деньги в 1661 г. Сейчас шведы разрушают созданную ими же традицию, тем самым, возможно, одновременно формируя другую: именно они нередко оказываются новаторами в финансах.

Уже сейчас наличные составляют лишь 3% финансового оборота шведской экономики. Швеция лидирует среди развитых стран, хотя тенденция общая: в еврозоне — банкноты и монеты составляют 9% оборота, в США — 7%. В шведском такси можно расплатиться кредиткой, в автобусе — СМСкой. В некоторых городах это даже не возможность, а единственный способ, если не купил абонемент загодя, — наличные в общественном транспорте попросту не принимаются. Даже пожертвования в церкви можно оставить с помощью кредитной карты.

Причем пластик — не единственная замена. Скорее всего, пластиковые карты — это всего лишь переходный этап, как и финансовые операции с мобильных телефонов. Распространение цифровых технологий ведет нас дальше — к биометрическим денежным расчетам. В цифровом мире для этого достаточно процессинговой системы и устройства, считывающего, например, отпечатки пальцев. Не надо ни бумажника, ни купюр — биометрия вообще устраняет посредничество денег, карт и других символических заменителей стоимости.

Конечно, и в развитых обществах не все относятся к такому будущему с восторгом. Те же шведы в своем новаторстве испытывают некоторые проблемы. Прежде всего, пожилым людям трудно использовать пластиковые или мобильные расчеты, им нужны привычные деньги. Командировочные рассказывают, как терминал в такси вдруг не принимает обычную карту и приходиться бегать по улицам в поисках банкомата. Статистика, конечно, утешает Ульвеуса рапортами о том, что с отказом от кэша уровень ограблений снизился в разы, но тут же пугает отчетами о сопоставимом росте фишинга, скимминга и прочих компьютерных преступлений.

Кроме того, на Западе нарастают опасения, что зависимость человека от баз данных (включая банковские) может породить риск тотального контроля за частной жизнью. «Наличные — это свобода. Пластик — рабство», — написал кто-то в комментариях к той статье в Daily Mail. Но логика прогресса неумолима: судя по всему, в ближайшие лет 10-15 в передовых странах денежные расчеты превратятся в операции с персональными данными.

Как говорится, нам бы их проблемы. В России доля наличных денег в денежной массе достигает 25%. Это один из самых высоких показателей в мире, даже в развивающихся странах он находится на уровне 15%. На сегодня лишь 40% россиян когда-либо пользовались пластиковыми картами. А идеи обязать людей оплачивать «безналом» крупные покупки вроде недвижимости встречают серьезное сопротивление.

Слишком большая доля наличных в обороте становится все более явным анахронизмом. Трудно в этих условиях всерьез рассчитывать на статус мирового или хотя бы регионального финансового центра. Потому уже сегодня банковская система может стать и становится проводником новых тенденций, причем безо всякий распоряжений со стороны власти. Инфраструктура безналичных платежей распространяется, банки расширяют выпуск карточек, продвигают зарплатные и кобрендинговые пластиковые проекты.

Слишком большой объем наличности является косвенным свидетельством или даже условием существования теневой экономики и коррупции. Сегодня огромные объемы наличности в обороте даруют нашим гражданам и хозяйствующим субъектам довольно большую степень как свободы, так и непрозрачности. Возможно, кстати, это одна из сущностных характеристик российской модели экономики.

Безналичные расчеты, наоборот, делают экономику в целом более прозрачной, подотчетной и быстрой. Поэтому постепенное сокращение наличного оборота может стать одним из инструментов изменения российской экономической модели в целом.

Источник:
Ведомости